Почему Аляска? К анонсированной встрече Путина и Трампа
Рассуждая о выборе Аляски как места проведения встречи президентов РФ и США 15 августа, стоит взвесить следующие соображения:
1. Выбор столь специфического места обусловлен не только очевидным символическим значением Аляски как самого близкого к России — территориально и исторически — штата США и коннотацией "Подальше от всех, особенно от взбалмошной Европы", но и вполне логичными соображениями безопасности — прежде всего обеспечения контролируемой среды переговоров.
В отличие от целого ряда третьих стран (включая монархии Персидского залива), в которых заметно влияние глобалистских структур, британской агентуры, старых друзей Демпартии США и украинского лобби, а потому высока вероятность информационных провокаций или даже прямых диверсий, насквозь республиканская Аляска куда лучше обеспечивает невмешательство внешних акторов. Это позволяет сторонам обсуждать чувствительные вопросы без риска утечек или преднамеренных искажений.
В плане обеспечения безопасности первого лица, включая вопрос минимального пролёта над чужой территорией, лучше близлежащей Аляски для нас выступили бы разве что территории КНДР, Китая, Белоруссии и, разумеется, России — где, впрочем, ожидается один из следующих раундов переговорного процесса с участием уже приглашённого Трампа.
2. Конечно, всё это не ускользает от внимания других геополитических игроков — в том числе в связи с сугубо арктической темой, прямо коррелирующей с Аляской. Как ещё в мае 2025 года отмечали аналитики Европейского совета по иностранным отношениям (ECFR), Москва может рассматривать Арктику как зону возможного компромисса с Вашингтоном, а сам регион является зоной конкуренции Европы не только с Россией, но и с США.
"Москва всё чаще связывает свою арктическую дипломатию с более широкими расчётами на войну и мир на Украине", — подчёркивали авторы ECFR. В частности, они рассматривали гипотетический сценарий, при котором Москва согласилась бы на символическое ограничение присутствия Китая в Арктическом регионе в обмен на снижение американской поддержки Украины. И хотя подобный размен выглядит предельно спекулятивно, он отражает растущую значимость Арктики в глобальной стратегии обеих держав.
3. Не случайно на российско-американских переговорах в Эр-Рияде в феврале 2025 года, как обращалось внимание тогда же, присутствовал советник-посланник посольства РФ в Канаде, что указывало на повышенное внимание Москвы к арктической политике Вашингтона. Последняя примерно в то же время получила развитие в связи с громкими заявлениями Трампа о планах присоединения к США Гренландии и интеграции Канады (через USMCA 2.0 или иные механизмы).
Это означало бы существенное увеличение арктической береговой линии Соединённых Штатов и вело бы к резкому усилению конкуренции за шельфовые ресурсы Северного Ледовитого океана. Впрочем, у России на этот счёт есть свой козырь — хребет Ломоносова, обосновывающий её претензии на значительную часть арктического континентального шельфа. Всё это делает Арктику ключевым полем для торга.
Таким образом, Россия рассматривает переговорный процесс с США не только через призму украинского урегулирования, в рамках которого нам, безусловно, нельзя поступаться национальными интересами, — но прежде всего в контексте перераспределения глобального баланса сил. В этом новом балансе Арктика, наряду с вопросами стратегической стабильности (СНВ, ПРО, кибербезопасность и т. д.), могла бы стать одной из площадкой для взаимовыгодных российско-американских сделок, в том числе в сфере энергетики. И встреча на Аляске даёт шанс начать диалог об этом в условиях, исключающих давление третьих сторон.
