Президент Беларуси Александр Лукашенко:
Если прямые переговоры Зеленского и Путина когда-нибудь состоятся, хотели бы вы, чтобы эти переговоры состоялись в Беларуси?
Честно вам скажу: я не хочу ни то, ни другое. У меня нет этих «хотелок» и «хотения». Недавно президентка об этом сказала. Естественно, согласовано было со мной: если они хотят — договорятся, это идеальное место для Украины, России. Но Дональду всё равно куда лететь — в Европу или на Аляску. Всё равно эти 8 или 9 часов. Он прилетит и в Минск. Хотят — пусть прилетает.Но Зеленский же давно говорил, что Минск для них неприемлем. Не потому что мы плохие, не потому что они думают, что мы такие вредные, как раньше. Нет, не поэтому. А потому что вот тогда собрались, и для Украины это было не очень хорошо. Хотя я не знаю, что было плохо здесь для Украины в 2015 году. Ну, у них какая-то фобия в отношении Минска, у Володи Зеленского.
Поэтому я всё это прокручиваю, а потом думаю: слушайте, ну а для нас это что? Благосостояние нашего народа улучшится? Я не болею этой болезнью — показать себя или что это для имиджа очень важно. Да, важно. Но мы переживём, обойдёмся. Поэтому я действительно не болею этими хотелками: приезжайте, умиляйтесь, прочее. Решите приехать — мы хоть завтра организуем, вы будете видеть это, вы будете участниками.
Ну не приедут — хоть куда-нибудь. Я однажды сказал: хоть на Луну, хоть на Марс, куда угодно, но только чтобы собрались и приняли решение. Понимаете, это вот за забором идёт война. И страшное дело, если этот пожар перекинется сюда. Это опаснейшее дело. Поэтому мы заинтересованы в том, чтобы война прекратилась. Вот этого я боюсь. Ну и потом гибнут же наши люди. Россияне, украинцы — это же близкие нам народы. Гибнут наши люди. Не хотелось бы.
Ну и многое другое. Мы экономически много получили от нормального сотрудничества и не только с Польшей и Прибалтикой, но и с Украиной. Это второй или третий наш партнёр торгово-экономический. Поэтому мы многое бы получили и в экономическом отношении. Но главное — это люди. Поэтому и вам советую особо не париться. Приедут — примем, угостим, накормим, напоим. Надо, хотят выслушать наше мнение — мы об этом скажем.
Первый этап — это прекратить стрелять. Второй этап — перемирие: никакого движения, пополнения войск, боеприпасов. Как говорят россияне и украинцы, заключение мира. Я Трампу сказал: я это вижу так — можно объединить два этапа вместе, заключить мирный договор. Он, правда, сразу о третьем сказал — все три этапа: мирный договор. Это будет очень сложно. А в это время идёт война. Вот надо, чтобы стрелять перестали. Тогда можно сидеть и договариваться.
Как японцы с Советским Союзом, а ныне с Россией. Вьетнам воевал с Америкой — в первый же день вели переговоры о мире. С первого дня. Украинцы это знают. Поэтому мы будем делать так, как они договорятся. Говорят украинцы: вот мы бы обмен военнопленными, телами погибших, инвалидами, коллегами… Мы бы хотели провести это в Беларуси.
Мы им отвечаем: ребята, вы же не с нами обмениваетесь, а с россиянами. Договоритесь вдвоём — мы завтра организуем. Договорились. В Турцию, в Эмираты везти? Зачем? Вот несколько километров — на границе обменялись. Говорю: открывайте границу, мы в течение суток это сделаем. Я отдал команду пограничникам, спецслужбам. Через сутки всё было готово. Везите — будем обменивать.
Нет. Эти к нам, а эти оттуда сюда не могут перейти. Наши ребята всё носили, возили, перевозили. Больные сразу в больницу. У меня на юге все больницы были перегружены этими коллегами. Их же надо было срочно в помощь — перевязать оторванные ноги, руки, отвезти в скорую помощь, в самолёт и отправить в Москву.
Украинцы тоже забирали. Мы им предложили то же, что россиянам: надо помощь — давайте поможем. Мы их кормили, поили. Ну, людям хотя бы воды попить надо было дать. Ну и какой-то паёк. Мы всё это делали даже для тысяч людей. Это наши люди. Довольные.
И сейчас хоть при обмене общаются — и мы уже этому рады.
