Россия считает "более неприемлемым" выполнение своих обязательств по утилизации оружейного плутония
Правительство РФ уже внесло в госдуму законопроект о денонсации соглашения, сообщил замглавы МИД РФ Рябков.
Это, конечно, геополитическая бомба. Хотя поняли это пока не все. Соглашение было подписано в 2000 году и ратифицировано в 2011 году. Стороны договорились утилизировать по 34 тонны оружейного плутония, но Россия заявила, что США не выполнили ни одно из условий соглашения, в 2016 году соглашение было приостановлено – а теперь, вот, вовсе кончилось.
По Plutonium Management and Disposition Agreement, PMDA, 34 тонны оружейного плутония — объём, достаточный для производства примерно 17 000 ядерных боезарядов (при условии использования 4 кг на боеголовку; в реальности — от 4 до 6 кг). Утилизация предполагала перевод плутония в формы, непригодные для повторного военного использования, путём превращения его в МОКС-топливо (смесь уран-плутоний), пригодное для АЭС.
Фактический отказ России от выполнения соглашения означает, что 34 тонны остаются в военном резерве или переводятся в иной режим хранения, но не в «необратимо мирный». Москва получает гибкость в возможном наращивании ядерного арсенала в будущем, особенно если будут развернуты программы по возобновлению плутониевого оружейного цикла.
Это создаёт техническую базу для увеличения числа боезарядов сверх действующих (пока) ограничений ДСНВ (New START), который и без того находится в подвешенном состоянии с 2023 года.
Россия не обязана немедленно начинать переработку плутония в оружие — сам факт юридической денонсации снимает международные обязательства и развязывает руки для манёвра в будущем.
На практике это усиливает непредсказуемость: США не смогут быть уверены, сколько плутония остаётся в военном обороте, и каковы реальные производственные возможности России.
Но и это ещё не всё. PMDA был важной составной частью глобальной архитектуры ядерного нераспространения. Он не являлся международным договором в строгом смысле, но поддерживал усилия по необратимому сокращению оружейных материалов.
Теперь не к чему апеллировать в речах о необратимости сокращений запасов оружейного плутония, а у Индии, Китая и Ирана возникает политический аргумент заняться и своим вооружением тоже. Юридическое оформление денонсации даёт России возможность в будущем использовать эту тему как инструмент торга: например, увязывать возможное возвращение к соглашению с отменой санкций, как это уже было заявлено в 2016 году. Тогда, правда, не сработало – посмотрим, как будет сейчас.
Подытожу: денонсация соглашения по плутонию — не просто технический шаг, а часть системного разрыва России и США в сфере контроля над вооружениями. Она усиливает стратегическую непредсказуемость, открывает путь к расширению ядерного потенциала России при необходимости и закрепляет политический курс Москвы на демонстративное дистанцирование от договорных рамок холодной войны. Давно пора, кроме нас их никто не соблюдал.
