Вьетнамский мыслитель Сони Тхонг продолжает радовать своими чеканными текстами:
Каждая империя умирает одинаково.
Не от вторжения.
Не от революции.
А от неверной оценки своих врагов и переоценки себя.
Начинается с того, что забывается: мир видит, что она делает, а не что говорит.
Те, кого бомбят, помнят ярче, чем те, кто бомбит.
Те, кого пытают, несут правду дольше, чем мучитель носит свои медали.
Вашингтон всё ещё верит, что может лгать миру и ему поверят.
Он называет кражу санкциями.
Убийство — демократией.
Геноцид — самообороной.
Он вооружает апартеид и продаёт это как стабильность.
Он финансирует поджог Газы и называет это мирным процессом.
Он хоронит детей под обломками и требует Нобелевскую премию за сдержанность.
И теперь, когда империя бьётся в агонии упадка, она коронует нарцисса, чтобы тот громче кричал о её иллюзиях.
Трамп считает, что дипломатия — это сделка.
Что угрозы — это рычаг.
Что враги ломаются под давлением, если твитнуть достаточно сильно.
Он думает, что Иран должен сдаться, потому что он так сказал.
Что палестинцы должны исчезнуть, потому что неудобно что-то чувствовать.
Что история обязана аплодировать ему просто за появление.
Но реальность не торгуется с иллюзиями.
Ни в Тегеране.
Ни в Пекине.
Ни в Москве.
Ни в Газе.
Трамп не был разрывом с американской империей.
Он был её зеркалом.
Громким. Вульгарным. Лишённым исторической памяти.
Слепым к последствиям.
Одержимым послушанием.
Он не закончил войны.
Он их монетизировал.
Он не разоблачил Глубинное государство.
Он дал ему новую маркетинговую команду.
Он не сделал Америку великой.
Он сделал её видимой такой, какая она есть.
Империя, которая не видит себя, не видит своего конца.
А Израиль, избалованное дитя этого умирающего порядка, принимает снисхождение за неуязвимость.
Он думает, что защита Америки вечна.
Что безнаказанность — божественное право.
Что сдерживание — то же самое, что легитимность.
Но это уже не мир 1948 года.
И даже не мир 2008 года.
Миф о моральном авторитете рухнул под тяжестью слишком многих массовых захоронений.
Глобальный Юг больше не спрашивает разрешения.
Он не выпрашивает справедливости.
Он строит что-то новое.
И когда империя называет это хаосом, она на самом деле имеет в виду, что её жертвы перестали играть по её правилам.
Так падают все империи.
Они слышат предупреждения как слабость.
Они принимают молчание за покорность.
Они считают, что боль, которую они причиняют, никогда не вернётся.
Пока она не возвращается.
А потом они спрашивают, почему мир отвернулся.
Но мир никогда не отворачивался.
Он просто двинулся дальше.
Потому что каждая империя умирает одинаково.
Неверно оценивая своих врагов.
И веря зеркалу вместо карты.
