Продолжим про Лаврентия Палыча
1953 год. Сталин уже умер, и Лаврентий Палыч рвется к власти, сделав ставку на очередную волну коренизации (раз коренизация, значит новые кадры, а раз новые кадры, то они будут зависеть от тов. Берия).
В БССР Берия для начала меняет русского начальника МВД Баскакова на белоруса Дечко, а потом берется за первого секретаря ЦК КПБ Патоличева, которого должен заменить белорус Зимянин.
Собирается пленум ЦК КПБ и приехавший из Москвы Зимянин критикует Патоличева за нарушение ленинских норм национальной политики. В аппарате парторганов только 62% белорусов, в вузах преподают на русском, массово-пропагандистская работа для населения ведется на русском, количество школ с белорусским языком обучения сократилось и прочие передовицы современной змагарской прессы.
Зал пленума, заполненный преимущественно белорусами, тяжело молчит от этих откровений. Слово против не скажешь - все-таки за спиной Зимянина Берия - но и поддерживать никто не рвется. Аплодисментов нет.
Выступает Патоличев, оправдывается: да, допустили недостатки в подборе кадров, но потому что смотрели не национальность, а на деловые качества, да и порою "трудно сказать, если не посмотреть в анкетные данные, кто они по национальности - белорусы или не белорусы".
Зал пленума Патоличеву отвечает долгими аплодисментами.
Потом начинаются прения, из 20 выступающих Патоличева критикует только один, хотя недостатки бичуют все.
Расходятся в одиннадцать вечера 26 июня, никто еще не знает, что Берия арестован.
Утром 27 июня те кто надо, про Берия уже знают и секретарь ЦК КПБ Горбунов говорит, что "мы и впредь будем изучать русский язык, русскую культуру" и что "и дальше будем приглашать русских деятелей искусств, науки для помощи Белоруссии" (бурные аплодисменты и возгласы "Правильно!").
Потом Зимянин предлагает оставить Патоличева на должности первого секретаря, все единогласно за это голосуют, зал встает и рукоплещет Патоличеву, который от переживаний не в силах подняться на ноги.
Впоследствии в приватной беседе с первым секретарём ЦК КП Киргизии Партоличев так охарактеризовал бериевскую национальную политику:
"Более худшего вида проявления национализма трудно было найти. Осуществление этой бредовой идеи обернулось бы страшной трагедией для миллионов граждан, проживающих в Белоруссии".
И что характерно: за исключением специально отобранных в Москве людей, не нашлось среди белорусов желающих устраивать в республике белорусизацию (в отличие от Прибалтики и Украины).
